Подпишись

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ

Как растущая волна популярности и непонимания нейронауки искажает представление о человеческой природе...

Наше понимание человека уже изменилось благодаря нейронауке

Иногда кажется, что через вычислительную работу когнитивных и нейронных процессов можно объяснить буквально всё — от романтической любви и религиозных откровений до гастрономических пристрастий и умиления перед кошечками.

Кажется, что все наши субъективные переживания — всего лишь хитроумная иллюзия, которую порождает наш мозг. Характера не существует. Это всё мозг. Личности не существует. Это всё мозг. Свободы воли не существует.

Ну, вы поняли. 

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ

По незабвенной формулировке Якоба Молешотта, «как почка выделяет мочу, так мозг выделяет мысль». 


Мозг итальянского физиолога «выделил» эту мысль, когда наука о мозге ещё только зарождалась.

Подписывайтесь на наш аккаунт в INSTAGRAM!

С тех пор многое изменилось: появились новые теории и новые технологии, которые позволили заглянуть внутрь работающего мозга.

Мельчайшие особенности нашего поведения теперь можно проследить до их нейрохимических кореллятов. В результате появилась целая ветвь научных дисциплин с приставкой «нейро»: нейроэтика, нейроэстетика, нейросоциология, нейрофилософия и нейромаркетинг.

Упоминания о дофамине и серотонине можно услышать в повседневных беседах.

Нейробиологи становятся новыми поп-звёздами и экспертами по всем вопросам — от терроризма и наркотической зависимости до новейшего искусства и архитектуры.

Популярная культура заражена нейроманией. Нам на разные лады повторяют мысль Молешотта. Биологический редукционизм снова в моде.

Во многом это напоминает ситуацию с генами, в которых совсем недавно видели главный источник интеллекта, агрессивности, дружелюбия и чуть ли не всех поведенческих особенностей человека.

Но шумиха вокруг генов, поднятая в СМИ, себя не оправдала.

То же самое теперь происходит и с нейронаукой.

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ
Если бы Энди Уорхол был нашим современником, он бы рисовал мозги.

Многие учёные — в том числе и сами нейробиологи — крайне скептически относятся к громким утверждениям популяризаторов науки о мозге.

Нейронаука может многое рассказать о работе нейронов, глиальных клеток и синаптических связей, но не может объяснить фундаментальные компоненты нашего собственного опыта.

Даже переживание красного цвета будет отличаться у разных людей в различных контекстах — не говоря уже о таких сложных чувствах и эмоциях, как страх, любовь и ненависть.

Пусть все наши переживания и мыслительные процессы закодированы в определённой последовательности нейронных связей.

Но объяснять сознание этими связями — всё равно что объяснять картину Ван Гога составом и расположением красок на холсте. 

Поведение сложного целого нельзя объяснить поведением его частей. Это довольно простой принцип, но почему-то не все его понимают.

Даже сама мысль о том, что мысли — это результат нейронных процессов, помимо всего прочего является результатом сложной исторической и культурной динамики.

Мозг сам по себе не может породить ни одной мысли.

Мы — это не наш мозг. Мы — это ещё и наши тела; наши отношения с другими людьми; наши культурные предубеждения; язык, на котором мы говорим; тексты, которые мы прочитали; опыт, который мы пережили.

Ничего из этого не сводится к схемам активации нейронных связей — хотя, конечно, и выражается в них.

«Трудная проблема сознания» — вопрос о том, как нейронные связи порождают сознательный опыт — не может быть решена в рамках современной нейронауки. 

Поразительная гипотеза


В 1994 году лауреат Нобелевской премии Фрэнсис Крик написал книгу о мозге под названием «Поразительная гипотеза».

Он писал:

«Поразительная гипотеза состоит в том, что ваши радости и печали, ваши воспоминания и амбиции, ваше чувство собственного “Я” и свобода воли — всё это фактически не более чем проявление деятельности огромного комплекса нервных клеток и связанных с ними молекул. 

«Как выразила бы это Алиса из сказок Льюиса Кэрролла, вы - просто мешок нейронов».


Для нейробиологов в этой гипотезе, разумеется, нет ничего поразительного.

Это всего лишь базовая предпосылка, с которой учёный подходит к своей работе. Всё, кроме нейронов и электрохимических процессов, его просто не интересует.

Не потому, что ничего кроме этого нет в природе, а потому, что всё остальное не вписывается в существующую научную парадигму — и, самое главное, не требуется для ответа на те вопросы, которыми учёный занят.

В определённых рамках такой редукционизм полезен — отчасти именно благодаря ему наука о мозге сегодня добилась таких огромных успехов.

Но попытка распространить нейронаучный подход на другие области изучения может привести к серьёзным недоразумениям. 

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ
Изображения мозга по популярности сегодня конкурируют с классическими полотнами.

Критика расширительного подхода к толкованию нейронаучных открытий раздаётся не только со стороны философов, социологов и представителей гуманитарного знания, но и со стороны самих нейробиологов, которые стремятся более точно обозначить рамки своей дисциплины.

Популярная идея о зеркальных нейронах как источнике эмпатии и взаимопонимания сейчас подвергается серьёзному сомнению.

Гипотеза Антонио Дамасио о соматических маркерах как мотивационном факторе тоже неоднократно критиковалась специалистами.

Переносить нейронаучные открытия в политику, теорию морали, культуру и психологию нужно очень осторожно.

Нельзя просто брать идеи из нейробиологии и некритически применять их при решении вопросов, которые имеют совершенно другую природу. 

«Насквозь коммерциализированные интеллектуалы XXI века способны внести свой вклад в оглупление народа на более высоком уровне», - пишет современный философ Томас Метцингер. Объяснять все стороны человеческого опыта функциями мозга — значит вносить свой вклад в это оглупление. 

Три основных пункта, которые стоит учитывать при оценке

общественного значения нейронаучных исследований

1. «Нормального» состояния мозга не существует

Мозг — не только природный, но и культурный объект.


Нельзя говорить о мозге, словно это некий архетипический, неизменный субстрат, все функции которого определены с самого начала и каким-то образом определяют нашу деятельность.

Мозг меняется в результате взаимодействия с окружающим миром. Не существует двух людей с одинаковым мозгом.

Поэтому, когда учёный проводит исследование с помощью магнитно-резонансного томографа, он сканирует не мозг человека «вообще», а мозг конкретного человека с определённой личной историей. 

Претензии нейронауки на универсальность были серьёзно поколеблены открытием нейропластичности.

Устройство мозга не только не объясняет черты характера, личные предпочтения и эмоции человека, но и само нуждается в объяснении.

Здесь открывается почва для взаимодействия нейронауки с гуманитарными и социально-историческими дисциплинами.

Ни одна сторона этого взаимодействия не может претендовать на превосходство над другой. 

Страх новозеландского воина маори и страх европейского солдата в окопах Первой мировой — это разные эмоции.

Концепции, в которые мы верим, накладываются на физиологические аффекты и изменяют их.

Мы думаем и чувствуем не так, как другие. О том, почему это так, нейронаука может сказать очень мало. 

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ
Картина Франсиско Гойи, наложенная на снимок спинного мозга.

2. Значимость разделения мозга на функциональные зоны преувеличена — как и значимость различий между «женским» и «мужским» мозгом


СМИ то и дело пестрят заголовками вроде «Учёные обнаружили в мозге источник сознания», «Учёные нашли в височной доле Бога», «Миндалина отвечает за социальную жизнь» и т. п.

О разделении между левым и правым полушарием как о разделении между логикой и эмпатией, здравым смыслом и творческими способностями не говорил только ленивый.

Но учёные всё больше сомневаются, что зоны мозга можно чётко специализировать по функциональной принадлежности.

Все нейроны работают примерно одинаково: зрительную кору, например, можно перепрограммировать на обработку информации от органов слуха. Осязание может стать органом зрения.

Даже самые отдалённые области мозга определённым образом взаимодействуют друг с другом.

Воспоминание — это всегда ещё и ощущение. Размышление — это всегда ещё и эмоция.

Сегодня представители нейронауки всё чаще говорят не об отдельных функциях, а о динамическом единстве мозговой активности. 

В любой деятельности принимают участие сразу несколько областей мозга.

Функциональная специализация существует, но её значение не так велико, как мы привыкли считать.

Важен не только мозг, но и всё тело: оно напрямую участвует в каждой нашей мысли и эмоции.  

Различия между «мужским» и «женским» мозгом тоже существуют, но далеко не всегда понятно, насколько они универсальны и статистически значимы. Вероятно, исходных различий не так уж много.

Пол здесь — только один из факторов. Гендерные конструкты и социальные установки иногда значат не меньше.

Не существует неврологических структур, которые предписывали бы мужчинам или женщинам какое-то определённое поведение.

Женщины, в отличие от мужчин, способны к деторождению. Но используют ли они эту способность и как они это сделают, определяется скорее культурой, чем биологией.

3. Мозг не является единственным источником сознательного опыта


Конечно, это не значит, что сознание порождают какие-то мистические духовные силы.

Но мозг сам по себе тоже ничего не порождает.

Эксперименты, при которых воздействие на ту или иную зону мозга вызывает определённое переживание — например, вспышки света, удовольствие или желание схватить что-нибудь рукой — не доказывают, что единственным источником этих переживаний является мозг.

Через активацию определённой нейронной сети можно пробудить в вашем сознании сложную цепь воспоминаний.

Но само воспоминание появилось в этих нейронах лишь благодаря вашему взаимодействию с другими людьми и окружающим миром.

Мозг — это проводник, а не источник нашего опыта.

МЫ – ЭТО НЕ НАШ МОЗГ
Рисунок человеческого мозга, наложенный на акварель Альбрехта Дюрера.

Сознание — это то, что мы делаем, а не то, что происходит внутри нас. Это скорее танец, чем пищеварение или выделения почек.

Мы не замкнуты в собственной черепной коробке — сознание выходит далеко за её пределы.

Люди говорят, что знают, сколько сейчас времени, если у них есть с собой часы.

В этом смысле часы являются одним из компонентов нашего сознания — так же, как и язык, социальные и культурные институты, технологические устройства и символические системы. 

Сознание не возникает внутри мозга, как и смысл не является всего лишь компонентом предложения.

Смысл обитает на поверхности предложения, а сознание — на поверхности нашей физиологии, тесно соприкасаясь с окружающим миром.

Процитируем нейробиолога Роберт Бёртона:

«Точно так же, как вам не следует ожидать, что вы прочтёте замечательную новеллу, заглянув в азбуку, вам не следует искать признаки сложного человеческого поведения на клеточном уровне». 

«Поразительная гипотеза», которая гласит, что человеческое сознание и поведение является не более чем совокупностью нейронных процессов, сегодня можно считать недоразумением или затянувшейся шуткой.

И это утверждают не только гуманитарии.

Наиболее убедительно об этом говорят сами нейробиологи, а также представители психологии и антропологии.

Существует международная исследовательская сеть, участники которой сейчас занимаются выработкой критического подхода к нейронаучным открытиям.

Они признают, что данные о мозге многое могут сказать о человеческом сознании и поведении. Но они не могут объяснить всего. 

Всё гораздо сложнее и интереснее. Мы — это не наш мозг. опубликовано econet.ru.

Если у вас возникли вопросы, задайте их здесь

Олег Матфатов

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet

Источник: https://econet.ua/

Понравилась статья? Напишите свое мнение в комментариях.
Подпишитесь на наш ФБ:
, чтобы видеть ЛУЧШИЕ материалы у себя в ленте!
Комментарии (Всего: 0)

    Добавить комментарий

    Не люди бегут от жизни, потому что она скучна, а жизнь убегает от людей, потому что они мелки Томас Вулф
    Что-то интересное